Талант пользоваться душой потерян, а тело изначально было глупой затеей. Gillia
«Моей любимой прекрасной дочери. Я пишу тебе письмо. Да, да. Старое доброе старомодное письмо. Это утерянное искусство, как ручная стимуляция. Черт. Должен признать сначала ты мне не очень нравилась. Ты была просто маленьким докучливым комочком, ты приятно пахла, в основном. Но казалось, что я мало тебя интересую. Я воспринимал это как оскорбление. Вы с мамой были одни против всего мира. Забавно, как некоторые вещи не меняются. И я просто жил, занимался своими делами, валял дурака. Не осознавая, что отцовство меняет человека. И я не помню, когда именно все изменилось. Я просто знаю, что это случилось. Еще минуту назад я быль сильным, ничто не задевало меня и вдруг, мое сердце стало биться вне моей груди. Рассеялось на части. Любовь к тебе – это самое глубокое, сильное и болезненное чувство в моей жизни. Фактически – это почти невыносимо для меня. Как твой отец я дал молчаливый обет защищать тебя от всего мира. Не понимая, что в итоге именно я раню тебя сильнее всего. Когда я оглядываюсь назад, мое сердце разрывается. В основном, потому что понимаю, что ты не сможешь гордиться мной. Разве есть чем? Твой отец – ребенок в теле взрослого. Его одновременно волнует все и ничего. Благородный в мыслях – слабый на деле. Что-то должно измениться. Что-то должно исчезнуть. Становиться темно. Слишком темно чтобы разглядеть.»
